Пистолет
Он постоянно смотрел на пистолет. Хотя что там было рассматривать, “пээм” як “пээм”, правда с понтовой фабовской черной рукояткой, такой, знаешь, типа прорезиненной и с кнопкой сброса магазина. Рукоятка стоила дурных денег и никакой смысловой нагрузки не несла. Как, собственно говоря, и сам “пээм”.
Я попытался небрежно поправить кобуру. Шо там было поправлять – непонятно, лучше бы я почистил пистолет перед выездом или хоть отколупал с этой понтовой рукоятки совсем непонтовую желтую глину. Но ты ж понимаешь – времени вечно нет, да и повод поездки был безумно серьезным и срочным.
Мы выехали к шиномонтажу, тому, что на трассе под Новотроицким, напротив заправки. Тому, возле которого недавно упал сепарский птур, тому, где нас ждали волонтеры откуда-то с Западной Украины. На шиномонтаже, кроме волонтерского буса, стояла “жига” шестой модели. Точь-в-точь, как у моего отца, только серая и позже на пятнадцать лет.
Жигуль был младше “пээма”, я был чуть старше жигуля, и мы все втроем были абсолютно древними по сравнению с пацаном, который зачарованно уставился на мой пистолет.
Ярик грузил продукты – нам привезли колбасу, печенье, короче – балобасы, и мы не отказывались, потому что во-первых мы были благодарны, а во-вторых – это могли взять либо мы, либо кто-то еще. Ярик решил, что это должны быть мы, а мне было все равно. Мне уже давненько было все равно, ну или я хотел так думать.
Я курил, опершись о борт нашего “форда”, и глазел на дорогу, пацаны сортировали коробки, вечер апреля шестнадцатого года, неожиданно теплый, навевал внутрь меня какую-то грустную хрень. Грустной хрени в меня помещалось много.
Хотелось домой. Дом был от меня в полутора километрах и в соответствующем пункте бойового наказу назывался “взводний опорний пункт 72203 1.5 км східн східн окол НОВОТРОЇЦЬКЕ”. Хотелось заскочить с разгона на террикон, надеясь, что сепарам будет лень стрелять, приткнуть машину к склону, бросить ключи в замке, скинуть броню, забраться в нагревшийся кунг, лечь на неровную койку и… и встать, чтобы покурить стопервый раз за этот заканчивающийся день.
Пацан лет восьми вышел из-за “шахи”, окинул взглядом нас, волонтеров, форд, бусик, трассу и КПВВ. Дернул ухом в сторону звуков прилетов где-то под Ясным, дернул привычно, как и все тысячи прифронтовых детей. И уставился на мой “пээм”.
Меня даже не продрало вот это вот наше военное, непонятно-болючее, когда чужих детей видим и своих вспоминаем.
Пацаненок был в два раза старше моего сына, и был худющим и белобрысым. А еще – его недавно били, зажелтевшие синяки были на скуле, лбу и даже, кажется, на шее. Я вдохнул последнюю, самую горькую затяжку и выкинул бычок под машину, под неодобрительным взглядом владельца шиномонтажа. В кузове пикапа продолжал возиться Ярик.
Из-за машины вынырнул мужик, как-то боком подошел к нам и потянул пацана за руку. Невнятный, незаметный, никакой, абсолютно серый и тоже светловолосый. Мальчик зло дернул рукой и придвинулся ближе ко мне, не спуская глаз с потертого пистолета. Мужик вздохнул.
– Все, Мартін, прощаємся і можна їхати, – свесился с кузова Ярик, глянул на нас, подумал и добавил, – Ну чи я зара збігаю сємак візьму дохєра, бо пацани просили. Ага?
– Агаааа, – протянул я, щелкнул холодной кнопкой и потянул “пээм” из почти новой а-лайновской кобуры, – Давай. И пепси командиру возьми.
– Одну чи дві?
– Ярик.
– Поняв, три. Зара буду.
Машина как-то жалобно качнулась, Ярик легко соскочил на пыльный асфальт трассы и потопал в сторону магазина. Я молча вытащил пистолет, отсоединил грязный шнур, вытянул магазин и передернул затвор. Пацаненок не сводил глаз с пистолета, мужик – с меня.
Патрон выпал в руку, я сунул его в карман, снял с боевого взвода и протянул пистолет пацану.
Мужик качнулся и даже что-то булькнул. Пацан спокойно протянул худую руку и цепко взял “пээм”. Опустил руку. Поднял. Положил палец на спусковой. Прицелился куда-то в сторону колеса. Рука была вся в веснушках и ссадинах, пистолет выглядел… как пистолет в руке восьмилетнего ребенка.
Глупо, опасно и совершенно дико, то есть так же, как и вся наша война в жизни этого мальчика.
Мужик опустил руки и отвернулся. Пацан аккуратно потрогал срез ствола, а потом попытался передернуть затвор. Я запустил руку в карман горки и вспомнил, что забыл купить сигарет.
– Спасибо. – серьезно сказал пацан и аккуратно положил пистолет на капот форда, встав для этого на цыпочки.
– Будь ласка, – кивнул я.
Со стороны Ясного наростали звуки приходов стодвадцаток, КПВВ наверняка уже закрылось, и вечер войны опять обнимал молчаливый, побитый, светловолосый и веснушчатый Донбасс.
