Харьков пронзителен и при этом спокоен
О Господи, как же я полюбил эти военные города. Улицы, раньше оставлявшие меня равнодушным, тротуары, теперь засыпанные стеклом. Разновеликие окна, за каждым из которых протекала какая-то совершенно неинтересная, чужая мне жизнь.
Харьков безумно откровенен, этим он входит в тебя сразу, с разворота на Окружной, с первой сгоревшей тачки, с первой воронки. С первого выстрела Д-30, дрожью бьющего куда-то в самое нутро. Харьков спокоен, обязателен и честен, ему нет смысла играть и притворяться, он – город, который смог.
Харьков хрустит под подошвами то грязным снегом, то щебенкой, то стеклянной крошкой. Харьков рычит движками танковой роты, ворочающейся в посадке, Харьков не гладит успокаивающе и не хлопает ободряюще, о, нет – Харьков кладет руку на плечо и говорит: “Та, блять, не гони. Я справлюсь”.
И тебе становится спокойно. Если вообще можно это слово говорить посреди воюющей страны, но бляха-муха, будь я проклят, если не чувствую в Харькове вот это вот невероятное, откровенное спокойствие.
Харьков не дергает головой при взрывах. Он привычно цедит “выход” и идет дальше по равнодушным улицам, вдоль разновеликих окон, по тротуарам, засыпанным битым кирпичом, стеклом и надеждами русских победить этот город.
Та, блять, не гони. Он справится.
