Мы точно знаем, зачем и почему
Первыми вступают ударные. Нет, не так. Первым заводится двигатель, и, клянусь, ты никогда не забудешь звук облегчённого двухтактника: я не понимаю, как в чертовом звонком треске металлической коробки я слышу глухой бой барабанов.
Потом – гитара. Струны ходят вверх-вниз: Боже, как же я люблю эти вибрации, почти так же, как взревевшие обороты. В них есть жизнь. Надежда. Лёгкий страх и очень много адреналина.
Борт аккордом выходит с пусковой. Этот момент… понимаешь, именно в этот момент мы и понимаем, зачем это делаем. В секунду дрожания, в миг “выйдет – не выйдет”, в каплю времени, скатившуюся по композитному крылу, бляха-муха, да мы именно тут и живём, мы для этого – все эти дни и смены, вся мозгоебля и все усилия, мы – тут, в этом моменте, понимаешь?
Потому что мы точно знаем, зачем и почему. Да, враження згідно задуму, да, оперативный подход и доцільне планування… это всё понятно и важно, и умом мы понимаем, мы встроены в систему и стараемся на тысячу процентов отработать все задачи… но настоящий смысл не в этом.
Потому что наши люди гибнут. Потому что, сука нахуй блять, наши люди гибнут. Потому что если не мы, то… то тогда какого хера мы вообще в это заходили?
… и потом – аккордеон. Он невероятен, он гармоничен и грациозен, как полёт беспилотника в чёрном небе чужой страны. Он перебирает твоё нутро клавишами невероятного музыканта: ты летишь в машине по безлюдной трассе, а позади твои самолёты крадутся мимо Панцирей. Тихо. Аккуратно. Октавой выше. Нотой ниже. Гармонично и, блять, грациозно.
Борт ударит в “коде”: создание уставшего украинского композитора, рассчитанное на несколько часов жизни. Он упадёт в кульминации, и никто из ребят на ЛБЗ никогда не узнает об этом. Он врежется в колонну, в ангар, в склад, он взорвётся и исчезнет навсегда…
Но ты никогда, слышишь, брат, никогда не забудешь, как вступают ударные: за звонким стрекотом двухтактника ты всегда будешь слышать глухой бой барабанов.
Всегда.
