Между войной и миром
Уже не впервые наблюдаю от бойцов хейт на тему “мирного Киева, живущего своей жизнью”. И в чем-то я их понимаю. Потому что, приезжая в Киев, я, как правило, стараюсь сидеть дома. Потому что все вокруг раздражает.
Раздражает девочка на мерседесе, едущая 40 км/ч в левом ряду, паралельно набирающая на телефоне сообщение, и ей пофиг, кто там сзади торопится.
Раздражает Panamera, втупую припершая машину у подъезда, без номера телефона, и ты потом смотришь, как собственник “панамы” обтекает под матами четырех бойцов, у которых выезд запланирован на время, которое у нормальных людей называется ночью.
Раздражают парни в бронежилетах и с автоматами, которые, замечая пистолет у человека, одетого в кэжуал, сначала придалбываются, а потом, получив ответ на вопросы “подразделение/сектор”, обтекают перед встречными вопросами: А ви тут, хлопці, у який напрямок воюєте? Такі нафільмовані, шо яєбу. Красиві, ого, це ж глушник на калаші? І як? Допомагає?
Киев раздражает, ты сам понимаешь, что несешь угрозу для мирного общества. И эта угроза в тебе – это концентрация имен, оставшихся у тебя в телефоне, но туда уже не позвонить. Это контузии, которые периодически делают странные вывороты в твоем сознании и восприятии. Это усталость, это банальная усталость, которая требует от тебя, чтобы ты просто забился в своей квартире, как в норе, и не брал трубку. Ни от кого. Вообще. Просто сон, фильмы, домашняя еда.
Потому, приехав в Киев, я сижу дома и встречаюсь только с определенным кругом людей. Но уже через двое суток хочется назад, где все понятно, знакомо, где люди говорят на твоем языке, и задачи просты и понятны.
Я понимаю киевлян, опасающихся бойцов. Еще когда я своим парням искал квартиры в Киеве, в период активной фазы, люди не особо горели желанием сдавать квартиры своим защитникам. Это как пустить бультерьера играть на детскую площадку. Даже если по всем признакам это добрый и воспитанный бультерьер. Нет, когда он вцепился в пах насильнику, пытавшемуся девушку прямо там оприходовать, то да, конечно, мы ему поможем и поддержим. А в другое время – ну как-то лучше, чтобы подальше от нас был этот защитник.
И воины видят и чувствуют на себе аналогичное отношение гражданских. Так было и так будет.
Но все же это не причина требовать, чтобы мирные люди жили в военном прессинге. Я, например, не хочу. Потому что где-то там живут мои мать и отец. И другие очень близкие люди. И много неблизких. И я не хочу, чтобы они жили в терроре войны.
Я не хочу, чтобы людей, которые не хотят или не могут, заставляли соответствовать образу военного времени. Этому нельзя заставить. Есть вещи, которые должны идти от сердца. А иначе, ну это гиперкомпенсация – мне тут хреново, пусть и там всем будет так же хреново. Но это не вариант. Потому что всем нам надо будет когда-то вернуться в мирные города и стать их частью, растя детей, развивая бизнес.
Потому этот пост закончу словами Вадима “Барсука” Сухаревского:
“Если у них там все хорошо, то это лишь значит, что мы хорошо делаем свою работу. Просто пусть об этом помнят. Большего мы и не требуем”.
Коллаж: УП
