От бабы Любы еще никто не уходил…
Холодное утро медленно превращается в теплый и даже жаркий день, и эти прекрасные изменения происходят, к сожалению, и на Банковой в Администрации Президента. Распахнутые окна в приемной на четвертом этаже сухо потрескивают рамами, ветер колышет громоздкие и некрасивые шторы, навевая мысли о бренности, скуке и какой-то замершей глупости.
За столом, скрестив ноги и держа в руках чашку капучино, сидит Верочка. Она одета в узкий черный брючный костюм, с небрежно наброшенным сверху пальто, и по ее отсутствующему взгляду видно, что она только что читала украинский фейсбук.
Распахивается дверь в кабинет президента, и появляется найвеличніший лідер сучасності в зеленых тактических штанах и оливковой софтшельной куртке. Владимир Зеленский несколько взволнован.
Владимир: Нет, вы мне еще раз объясните, как там могло получиться? Мне ж Хомчак раз восемь показывал, я вроде все запомнил. Длинный рычаг вниз, потом отэту штуку справа – на себя до упора. Тяжелая, блин, чего он орет, если не получается сразу?
Верочка (поднимает голову): «Эта штука» называется «затвор». А что орал?
Владимир (расставляет ноги, поднимает руки, как будто удерживает в руках гитару): Щас вспомню… «Рукой не сопровождать, бля, отпускать сразу!» А что сопровождать-то? Я не понял.
Верочка: Понятно. Только вот есть одна проблема…
Владимир (краем глаза видит себя в зеркале, разворачивается, принимает опасный вид): О, так я ничо выгляжу во всем этом!
За пределами комнаты раздается визг, потом вой, тяжелый удар, и потом звон, как будто что-то эмалированное катится по полированному паркету. Дверь распахивается, и в нее с необычной для возраста энергией заскакивает мокрый Леонид Макарович Кравчук. Он захлопывает дверь, прижимается к ней спиной и начинает рыскать глазами по кабинету.
Леонид Макарович (отдуваясь): Так, быстро! Дайте что-то дверь подпереть! Что-то тяжелое, но ненужное, чтоб не жалко было!
Верочка(быстро): Можем Шмыгаля дать.
Владимир (недоуменно): Леонид Макарович, что случилось? Чего это вы по приемной скачете, вам не сюда уже лет двадцать пять!
Леонид Макарович: Эх, а жаль… (обеспокоенно) А дверь пуленепробиваемая?
Владимир: Да что случилось-то? И почему с вас вода стекает?
Леонид Макарович (почему-то шепотом): Баба Люба.
Верочка (достает из пачки длинную тонкую сигарету): А что – баба Люба?
Леонид Макарович: Да я не понял ничего, просто шли с Витольдом по коридору, про повстанцев разговаривали. Тут она навстречу, увидела нас, и сразу тряпкой по лицу – хрясь! Знаете, как больно?
Владимир (на всякий случай отступает к двери в кабинет президента): О Боже. И что дальше?
Леонид Макарович: Что-что. Я убежал.
Верочка (сдерживая смех): А как же Фокин?
Леонид Макарович (прислушиваясь к возне за дверью): У нее еще ведро было. Эх, не успел уйти Витольд, старый друг…
Верочка (вкусно закуривая): Да, от бабы Любы еще никто не уходил…
Мощный удар сотрясает двери, Леонид Макарович отскакивает, проносится через приемную и, оттолкнув Владимира, тикает в кабинет, гулко захлопнув дверь. Владимир недоуменно оглядывается, дергает ручку, потом нервно озирается на вход. В проеме возникает баба Люба. Баба Люба одета в спортивный костюм, в руках – привЕдена у бойове положення швабра, глаза сверкают, ноздри раздуваются, волосы выбились из под косынки и развеваются.
Баба Люба: Де ця хєрня?
Владимир (смело одергивает куртку): Да как вы смеете! Че сразу херня-то?
Баба Люба: Та я не про вас, я про другу хєрню! Де воно? Я бачила, воно сюди забігло!
Владимир (быстро): Здесь никого не было!
Баба Люба (недоверчиво глядит на Верочку): Доча, я тобі клянусь, найду – він тіко тряпкою не отскочить, пижжений буде со страшной сілой!
Верочка (пытаясь не рассмеяться): Баба Люба, шото вы разошлись. Может кофе попьем, успокоимся? (нажимает на кнопку кофеварки, раздается треск, жужжание и звон капелек).
Владимир: Да! Давайте все успокоимся и деэскалируем конфликт!
Баба Люба: Ладно, ви тут дальше дєска… дєєкса… ви тут дальше яйця жмакайте, а я піду, в мене там Фокін може вже отойшов.
Баба Люба залпом выпивает чашку кофе, вкусно крякает, подхватывает швабру и гордо удаляется в коридор. Оттуда слышно повизгивание, топот и ласковое «а ну йди сюди, кісь-кісь, де ж ти, падла, заничився…» Верочка наконец громко смеется, Владимир шумно выдыхает и снова оборачивается к зеркалу.
Владимир: Верочка, а сделайте и мне кофе. И что это за бардак тут? (громко) Леонид Макарович, выходите, опасность миновала!
Голос из-за двери: Нене, я тут еще посижу, молодость вспомню!
Владимир (настороженно): Только не привыкайте! (оборачивается к Верочке) Ну так хоть вы мне можете объяснить, почему этот комплекс не стрельнул? Я ж все правильно сделал – передвинул, передернул штуку, навел, нажал…
Верочка (опирается бедром о столешницу, достает новую сигарету): Потому что «передвинул-передернул-нажал» – это вам про автомат Калашникова рассказывали, а не про «FGM-148».
Владимир: Хм. А оно разве не все ээээ (машет рукой в воздухе)… одинаковое?
Верочка: Нет. В чем-то этот комплекс даже уникальный. Вот как вы.
Владимир (гордо выпрямляется, снова одергивает куртку): Да? Ого! И в чем же это я уникальный?
Верочка (закуривает, убирает волосы за спину): Ну как вам сказать… президентов, как и стран, много, да? Но вы – единственный, президент, считай, уникальный. Только у вас в поездках что-то постоянно случается. Ну как, как можно было прибыть на учения и тупо сломать «джавелин»?
Владимир (возмущенно): Это не я!
Верочка (снова опускается на стул): Воооот. Вот именно. Запомните эту фразу, Владимир Александрович. Боюсь, она вам еще понадобится.
