Истории Эриарата: Время Хаоса. №6
Обучение. Глава 2
в которой ученики Академии знакомятся с последователем религии котоизма, тренируются зажигать лампы, учатся писать так, чтобы потом прочитать написанное, и в которой впервые упоминается орк
1734, Месяц желтеющих листьев, 2-й день
— Некоторые из вас уже знают меня, — глядя в пространство сказал Акамус. — Меня зовут Акамус Премудрый, я маг шестой ступени и старший преподаватель Академии. Обращайтесь ко мне «могущественный Акамус». Но лучше не обращайтесь ко мне вообще без надобности. — Он повернулся и обвёл взглядом аудиторию, где сидели ученики нового класса 1734 года. — Запишите это, — процедил он.
— Некоторые из них всё ещё не умеют толком писать, могущественный Акамус, — мягко сказал за его спиной преподаватель Ка-Мат-Эф Эрудит.
Могущественный Акамус Премудрый болезненно скривил рот и поправился:
— Запишите это те, кто умеете, а остальные просто запомните очень хорошо.
Он ещё раз недовольно скривился.
— Я старший преподаватель Академии могущественный Акамус Премудрый, поэтому у меня, разумеется, нет на вас ни времени, ни желания его тратить, — продолжил Акамус. — В следующие месяцы с вами будет заниматься несколько менее могущественный Ка-Мат-Эф Эрудит, чьё имя дано ему отнюдь не случайно. — Акамус указал на сидящего на стуле чуть в стороне от него второго мага. — Несколько меньшее могущество Ка-Мат-Эф Эрудита вполне компенсируется его обширными знаниями, которые он любезно, хоть и наверняка тщетно, попытается передать вам. Вместе с могущественным Ка-Мат-Эфом в следующие месяцы, прежде чем начать изучать основы магии, вы научитесь читать магические руны, начнёте изучение нескольких мёртвых языков, которые используются в магии… — Акамус Премудрый сделал паузу. — И решительно все научитесь писать. — Акамус немного подумал и уточнил: — Так, чтобы потом могли прочитать написанное.
Далеко за Центральным морем, на юго-восток от Эриарата, лежит страна под названием Камисест, загадочный край, из которого приехал в Академию Ка-Мат-Эф Эрудит. В этой стране не только женщины, но и мужчины подводят глаза сажей, там посреди пустыни весной разливается великая река, там растут лотос и папирус, из которого жители Камисеста выделывают бумагу, ткани и даже свои лёгкие хрупкие лодочки. В Камисесте, краю древнем и утончённом, жители обладали столь тонким чувством прекрасного, что вместо написания букв рисовали затейливые рисунки, служившие им вместо письменности; они строили из каменных глыб огромные пирамиды (просто так, без особой цели, просто потому что могли) и исповедовали религию котоизма, поклоняясь гигантской каменной статуе Огромного Небесного Котищи, изображённого древними скульпторами лёжа, греющимся на солнце.
Из этой дальней страны много лет назад приехал в Академию обучаться юный адепт Ка-Мат-Эф, ныне носящий имя мага Ка-Мат-Эф Эрудита, и преподающий в Академии. Он был строен и высок, и темнее кожей чем жители Эриарата; он (не желая испытывать терпение архимага лишний раз) носил мантии —которые, впрочем, для него шили на заказ из привычных ему камисестских тканей,— а на ногах носил сандалии и только их одни, отчего в холодное время года старался не выходить из тёплых помещений на улицу вовсе; он по обычаю своего народа подводил глаза сажей, что находил красивым — и озадачивающим непутёвых его учеников. Он также по обычаю своей страны почитал котов за священных животных, каковых священных животных у него в покоях жило на данный момент шесть, что и служило основным источником раздражения для архимага; сам же Ка-Мат-Эф многие годы ловко и мастерски переводил все претензии архимага к кошкам на разговоры о важности следования религии предков и необходимости с уважением относиться к культурным традициям, где и одерживал убедительные победы неизменно, так что коты и кошки (числом от четырёх до двенадцати в разные годы) продолжали благоденствовать покойно и сыто.
В последние же лет десять Ка-Мат-Эф обнаглел до такой степени, что периодически брал с собой кого-нибудь из котов в аудиторию, присутствовать на лекциях, что породило совершенно новый виток упрёков и противостояний, но как обычно то бывало в Академии, единства среди магов не случилось, поскольку могущественная Элинда Зелёная мгновенно стала на сторону Ка-Мат-Эфа, требуя от архимага уважения к обычаям иммигрантов, маг Маэртенс Гранит поддержал Ка-Мат-Эфа, поскольку не так давно завёл комнатную собачку, маг Огня Мекатль Бронзовокожий стал на сторону Ка-Мат-Эфа из чистой вредности, а Акамус Премудрый, кажется, забавлялся, наблюдая за этими пререканиями, и подбрасывал аргументы то одной стороне, то другой, чтобы накал страстей не снижался.
Несмотря на некоторую (и, нужно отметить, весьма умеренную по меркам магов) эксцентричность, Ка-Мат-Эф Эрудит был очень хорошим преподавателем, хотя и был в то же время очень плохим магом. Это не было его виной, с чем (крайне неохотно) соглашался даже Акамус Премудрый. Ка-Мат-Эф был очень умён, очень терпелив, очень усидчив, и впитывал знания как губка, за что и получил прозвище Эрудит. После двух лет обучения в Академии он знал наизусть символы даже самых редко используемых магических жестов, после трёх — свободно говорил на пяти мёртвых языках (хотя его мало кто понимал), после пяти — помнил наизусть изрядное количество заклинаний, и в целом считался другими адептами ходячей энциклопедией.
Он просто не умел творить магию.
Ка-Мат-Эф Эрудит, при всём своём прилежании и усердии, был магом совершенно мизерных сил, и хоть теоретические познания его простирались впечатляюще далеко, широко и глубоко, на практике он навсегда остался магом первой ступени, без малейшей надежды подняться выше.
Даже Акамус Премудрый, твёрдо стоявший на позициях, что лишь лень, глупость и бестолковость мешают всем без исключения ученикам достичь истинных магических высот, случай Ка-Мат-Эфа был вынужден признать исключительным и списать его на таинственные и непознанные законы природы магии. Продолжая презирать смехотворно слабого мага (как, впрочем, и всех слабых с его точки зрения магов) на людях, в глубине души Акамус испытывал к нему даже некоторую симпатию, а потому в своё время неожиданно для всех предложил Ка-Мат-Эфу остаться в Академии, и преподавать начинающим ученикам те науки, в изучении которых магические таланты не требовались, но без изучения которых магией заниматься было бы невозможно вовсе, то есть: чтение, письмо, значение магических символов и прочее. Ка-Мат-Эф принял приглашение с благодарностью, и вот уже многие годы работал в Академии, испытывая минимальные (с учётом тяжести случая) придирки со стороны просто несравнимо более могущественного Акамуса Премудрого.
Вот и сейчас скрываемую симпатию и даже некоторое сочувствие Акамуса к слабому магу можно было легко заметить, ведь вместо слов «Настолько смехотворно слабый, что само существование такого мага на свете является плевком в лицо тысячелетней истории Академии», Акамус вслух произнёс:
— Несколько менее могущественный Ка-Мат-Эф Эрудит — очень хороший и опытный преподаватель, с которым вы наверняка подружитесь.
Взгляды учеников обратились на Ка-Мат-Эф Эрудита, который ободряюще кивнул им.
— А если вы не будете его слушаться, — закончил после паузы мысль Акамус, — то приду я и вы об этом очень сильно пожалеете. Прошу вас, могущественный Ка-Мат-Эф. — И он развернулся и вышел из аудитории, тихо затворив за собой дверь.
1733, Месяц цветения трав, 26-й день
Могущественный Акамус Премудрый снова начертил в воздухе знак, пробормотал скороговоркой заклинание, и магический шар зажёгся. На всю его поверхность растянулся огромный глаз, потом он уступил место огромному носу, потом наконец стала видна большая часть лица, карикатурно искажённая сферической поверхностью.
— Вестервельдт, ты всегда был, и навсегда останешься идиотом, — мрачно прокомментировал Акамус.
— Меня слышно? — наконец спросило карикатурное лицо в магическом шаре.
— Что и требовалось доказать, — почти удовлетворённо отметил Акамус Премудрый.
Просмотр сообщений, оставленных для него магами со всех концов земли, был одним из важных занятий Акамуса Премудрого, и относился он к нему со всей должной ответственностью. Просто некоторых авторов этих сообщений он ненавидел до глубины души.
— Может, ещё раз прочитать заклинание, для надёжности? — неуверенно пробормотало лицо в шаре.
— Может быть, мне всё-таки превратить тебя в жабу и избавить от мучений такой долгой, такой бессмысленной и такой бесполезной жизни? — философски спросил Акамус, хоть и отлично знал, что сообщение оставлено несколько часов назад, и никто его не слышит.
— Приветствую тебя, о могущественный Акамус Премудрый. — Далёкий маг сделал шаг назад от шара, и стала видна вся его фигура.
— Да неужели? — обрадовался Акамус. — В этот раз получилось гораздо быстрее.
— Я Вестервельдт Остроумный…
— Скудоумный, — поправил его Акамус.
—…маг первой ступени…
— Только потому, что нулевой ступени не бывает, — пояснил магическому шару Акамус.
—…и вот мой доклад.
— Ты ничего не забыл? — поинтересовался Акамус.
— А, и я говорю с тобой из Хурамама, — спохватился маг в шаре.
— Только потому, что я не придумал места с более отвратительным климатом, куда такого идиота отослать! — доверительно сообщил шару Акамус.
— И вот мой доклад, — продолжил обливающийся пóтом, изнывающий от жары, искусанный насекомыми, живущий в тростниковой хижине неудачливый маг Вестервельдт Остроумный, коротающий свои дни в джунглях Хурамама среди полуголых дикарей в юбках из пальмовых листьев.
— Не расстраивайся, Вестервельдт, — обнадёжил его Акамус. — Ещё пять, максимум десять лет, и ты наконец окончательно запомнишь, что и в каком порядке говорить.
— В целом, ничего интересного не произошло, — сообщила фигура в шаре.
— Как же я тебя ненавижу… — безнадёжно вздохнул Акамус Премудрый.
После торжественной церемонии принятия в стены Академии, скромно, за отдельным стоящим в стороне столом поучаствовав в начале торжественного банкета (поскольку только самые знатные из горожан и только самые тренированные из магов могли выдержать его до конца), новые ученики слугами были препровождены обратно в гостевой дом, где их уже ждали другие слуги с тем, чтобы вынуть из безразмерных мантий булавки, и взамен выдать ученикам полагающуюся им форму, которую им предстояло носить всё время в Академии: скромные и практичные рубашки, куртки и штаны (для девушек — пристойные длинные юбки), и все остальные необходимые принадлежности, включая крепкие ботинки, которые некоторым, включая известного нам Мазатцаля, ещё только предстояло научиться использовать по назначению.
В тот день юные Джеремия, Мери, Мазатцаль, Тимократес и другие, стояли перед зеркалами и впервые видели себя настоящими учениками магов. Одетые в неброскую и немаркую серую форму, сшитую несколько на восточный манер (ведь настоящих мантий, которые носили все маги кроме тех, что мантии носить отказывались наотрез, ученикам не полагалось), одетые в форму сшитую немного наподобие кимоно, что носят в странах Восточных королевств, они наконец в первый раз почувствовали себя полноправными обитателями Академии; и в том можно легко увидеть очередное доказательство мудрости архимага, введшего обязательную форму много десятилетий назад, и изначально предлагавший сделать её торжественной чёрной с белым, чему решительно воспротивился чёрный с серебром Акамус, предложивший сделать форму, напротив, белой, чистой как лишённый всяких знаний разум учеников, на что архимаг Изкивердо решительно возразил, что такая форма будет излишне маркой, так что они в конце сторговались на серой, и архимаг не был бы собой, если бы не придумал спустя сколько-то лет ещё и цветовой градации форм, так что ученики первого года носили форму серую с фиолетовым, чтобы во второй год сменить на серую с голубым, и так двигаться по спектру до серой с красным формы последнего года учёбы. И это лишь одна из мелких деталей, по которой можно судить, как сложно и продуманно было организовано всё в Академии мудрым архимагом, и сколько подробностей приходится мне упускать в рассказах, чтобы не утомлять ими излишне читателя.
Покончив с переодеванием, и вернув слугам многоразовые мантии и приветственные адреса, новые ученики обнаружили, что их ожидает несколько учеников постарше, заботам которых новоиспечённый класс был препоручен магом Окаро Терпеливым, с наказом провести им полноценную экскурсию по Академии, переселить из гостевого дома в дом адептов, где те отныне будут жить на протяжении обучения, и рассказать всё, что ученикам нужно об Академии знать, с особым упором на то, чего в Академии делать не нужно; сам же Окаро Терпеливый, как раз относясь к числу самых тренированных магов, банкет покидать вовсе не собирался, а напротив, намеревался предаться развлечениям и пьянству, которые магам позволялись с его точки зрения огорчительно редко, как он эту печальную тенденцию ни старался переломить. И если вас интересует, почему экскурсия не была проведена раньше — так это потому, что в Академию ученики со всех концов земли прибывали бессистемно, и в разное время, и стало быть рассчитывать на то, что соберутся они все вместе можно было только с началом обучения; а если же вас интересует, как Окаро Терпеливый мог быть спокоен за то, что с учениками не случится ничего плохого, и они ничего не натворят — так это оттого, что проводить экскурсию он поручил двум обучавшимся уже не первый год в Академии ученикам, давно зарекомендовавшим себя хулиганами и нарушителями порядка, а стало быть, Окаро мог быть практически уверен, что новые ученики под руководством опытных безобразников не натворят ничего необычного, не говоря уже о том, что старшие ученики в полной мере представляли себе возможные последствия излишних вольностей, а именно — пристальное внимание несколько более раздражительного Акамуса Премудрого.
Так и вышло, что в первый день обучения, в этот торжественный праздник знаний, в который никто никогда не учился и знаний не получал, а также не преподавал и знаниями не делился, новоиспечённые ученики наконец получили возможность спокойно прогуляться по всей территории Академии, и составить себе представление о ней, и о том, как они будут существовать в ней следующие годы.
— Так, тихо, послушайте, — сказал юноша постарше, собрав всех новичков вокруг себя. — Меня зовут Камар, а это Арбереш, мы адепты третьего года обучения. У магов сейчас праздничный банкет, и дальше они вполне обойдутся без вас, да это и хорошо: чем меньше старшие маги на вас внимания обращают, тем оно лучше и безопаснее. Постарайтесь их не раздражать без нужды, и вообще пореже попадаться им на глаза, пока сами не поймёте, когда это можно делать без последствий.
— А то что? — поинтересовался Джеремия, в котором вдруг проснулся балованный сын градоправителя.
— А то вот сейчас ты, немой и бессильный, висишь вверх тормашками в воздухе, — пояснил адепт Арбереш, пока адепт Камар закончил выполнять заклинание. — Не обижайся. Лучше, чтобы ты от нас узнал, насколько мизерны твои силы пока, и какие именно неприятные вещи любой адепт может с тобой сделать, не говоря уже о магах. Не смейтесь, — тут же оборвал он стальным голосом остальных учеников. — Я и Камар можем проделать что-нибудь и с вами, запас пакостей у нас практически безграничен. Камар, опусти его аккуратно на пол.
— Смысл в том, детвора, — сказал Камар, поставив Джеремию на пол, ничуть не пострадавшего, если не считать порядком уязвлённого самолюбия, — что вы пока беспомощны и почти бесправны, и вам не стоит спорить ни с кем из старших. На досуге можете попытаться представить, что с вами может сделать старший маг.
— Или Акамус, — добавил Арбереш.
— Да не опалит наши спины его пламенный и всепроникающий взгляд, — скороговоркой пробормотал Камар.
— Ничего, вот мы выучимся… — начал было вполголоса Джеремия.
— И тогда вы на самом деле начнёте понимать, какие ужасные вещи с вами может сделать Акамус Премудрый, — закончил за него Арбереш. — Да не опалит наши спины его обжигающий, проникающий сквозь стены взор, — добавил он скороговоркой.
— А что он может сделать? — робко спросил кто-то из учеников.
— Ну… — задумался Арбереш и переглянулся с Камаром, ухмыляясь, и пытаясь выбрать из огромного количества возможных примеров.
— Он может сделать всё, — уверенно сказал Камар.
— И он редко повторяется, — дополнил Арбереш.
— Очень остроумен, — признал Камар. — Например…
— Например, — выбрал Арбереш, — года на три раньше нас учился здесь один адепт, не отличавшийся любовью к чистоте, и имевший привычку тайком перекусывать в своей комнате, да ещё и в постели…
— Так что он несколько раз здорово измазал простыни, — подхватил Камар.
— И когда Акамус Премудрый вышел из себя, он превратил адепта в енота-полоскуна, — продолжил Арбереш.
— Взял за шкирку, и самолично отнёс к прачкам, сказав что это-де их новый помощник, направленный на перевоспитание.
— И несчастный адепт провёл в виде енота ровно четыре недели, с утра до вечера выполаскивая бельё, — закончил Арбереш.
— Короче, — закончил Камар. — Таких историй много, и мы с удовольствием вам их расскажем долгими зимними вечерами. Но пока просто не хулиганьте, и не грубите взрослым, ни адептам, ни магам, ни особенно сами знаете кому. А мы с Арберешем сейчас проведём вам маленькую экскурсию, чтобы вы знали, куда ходить можно, а куда ходить ни в коем случае не нужно. И это убережёт вас от случайной встречи с раздражёнными магами, что очень важно.
— Я пойду впереди, — сказал Арбереш. — Вы за мной. Камар будет идти сзади. Ты и ты, — указал он на рекрутированных своих товарищей, которых новичкам не представил, — идите по бокам, следите чтобы не разбегались. Не отставать, не разбредаться, и постарайтесь сильно не шуметь. Незнакомые вещи не трогайте, двери не открывайте. Помните, что за каждой неизвестной вам закрытой дверью может оказаться раздражительный орк, а это лишь немногим менее страшно, чем раздражительный Акамус Премудрый.
— Орк?! — воскликнул кто-то из учеников в ужасе.
— Ну да, — пожал плечами Камар. — Гаш-Агар. Но он в основном в библиотеке сидит.
От главных, центральных ворот в стенах Академии как бы по оси её полукруглой территории проложена широкая аллея с фонтанами, изумрудными газонами, причудливым набором кустов и деревьев со всех концов земли (ни одно из которых не протягивает хищные ветви к неосторожным ученикам, о чём архимаг предусмотрительно позаботился с самого начала); и ведёт эта аллея прямиком к огромному главному зданию, где в центральной части располагаются залы для собраний, а в левом и правом крыльях здания — рабочие кабинеты архимага Изквиердо и Акамуса Премудрого, и боги знают, что ещё может скрываться там, поскольку адептам в это здание ход обычно закрыт. Позади же главного здания расположены знаменитые башни магов, по одной на каждую Силу магии, расположенные кругом, и между ними снова разбиты сады и газоны в маледисском стиле, с красиво и фигурно подстриженными деревьями и с небольшим из лабиринтом из кустарника — на случай, если магу захочется пройтись в раздумьях, или предаться созерцаниям, или безуспешно попытаться спрятаться от Акамуса Премудрого, жаждущего обсудить пару вопросов.
— Вот теперь можете с близкого расстояния полюбоваться и на башни: Огня, Земли, и так далее, — пояснил Арбереш. — В каждой работают маги, которые специализируются на той или иной Силе магии, и те адепты, которых они отобрали себе в обучение или в помощь. Башни — это одно из тех мест, куда вам заходить ни в коем случае не надо, если только вас специально туда не позовут или не направят.
— И особенно не стоит подходить вон к той, — указал Камар на ту из башен, что была полуразрушена, и обломки стен которой заканчивались на середине пятого этажа.
— Почему? — с готовностью подхватил Арбереш.
— Действительно, почему? — отозвался Камар.
— Потому что это башня чёрной магии! — закончили они хором, зловещими голосами, к испугу некоторых из учеников и учениц.
— Да ладно? — не поверил Мазатцаль.
— Она закрыта давным-давно, — пояснил Арбереш уже нормальным голосом. — Там ничего нет, но когда-то там работали чёрные маги. Но всё равно никто не любит к ней подходить слишком близко. Да и маги не одобряют, если видят, что ученики вокруг неё крутятся.
— Но мы… — снова начал Камар, глядя на друга.
— Но мы! — подтвердил Арбереш охотно.
— Но мы как-то прокрались, залезли по стене и заглянули в окно, — закончил Камар.
— И что? — спросил один из учеников.
— И ничего, — разочарованно признался Камар.
— Там и правда пусто, — кивнул Арбереш. — Пыль, паутина, немытые окна, и немного забытой всеми древней мебели. А внутрь не залезть всё равно, только окна бить. А за это точно влетит по самое некуда. Потому что это бы особенно сильно раздраконило Акамуса, да не опалит его взор наши беззащитные спины.
— И раз уж мы уже заговорили о жутких историях… — продолжил Камар. — И поскольку кто-то не закрыл двери башни Природы… — Он указал на двери, которые сам заботливо открыл с полчаса назад. — Если вы станете чуть-чуть левее… вот сюда… то вы легко сможете увидеть, что на первом этаже башни, прямо посреди зала, растёт дерево. — Он понизил голос до театрального шёпота. — Говорят, что именно такое случается с учениками, которые особенно сильно раздражают старших магов. А старшего мага Природы зовут Джинаджи Нервный, угадайте, почему?
— Да ладно? — снова не поверил Мазатцаль.
— Как тебя зовут? — спросил Камар. — Мазатцаль? В общем, Мазатцаль, ты всегда можешь проверить на собственном опыте. В башне Природы или любой другой. Но перед тем я бы советовал поспрашивать вокруг. Потому что все, абсолютно все маги и адепты в Академии знают, что это дерево зовут Игорем.
По сторонам от главного здания расположены дом адептов и учебный корпус, так что адептам каждый день приходится проделывать изрядный путь до своих аудиторий; зато жилища магов располагаются чуть позади учебного корпуса, совсем рядом, отчего им очень удобно, и так экономится их драгоценное время. А за зданиями с покоями магов — ещё один парк, на этот раз устроенный в подражание дикой природы, для особо глубоких размышлений и медитаций; за домом же адептов — хозяйственная часть, где живут и работают многочисленные слуги, и которая обеспечивает все многочисленные и эксцентричные потребности обитателей Академии.
— Вот это здание — это общая кухня, которая готовит для слуг и учеников — пояснил Арбереш. — Рядом с ним один из домов для слуг. А там дальше, отсюда не видно, там прачечная, и всё такое. Поскольку вы официально считаетесь учениками, вам, конечно, не нужно самим готовить, стирать, убирать… в конце концов, Акамус и прочие позаботятся о том, чтобы у вас не было на это времени… но на самом деле и никакой особой заботы от слуг сейчас не ждите. Пару лет попробуйте обходиться малым. И уж точно не ждите такой заботы и таких удобств, которыми вы наслаждались в гостевом доме.
— Если подружитесь с поваром, — подхватил Камар, — то сможете на кухне раздобыть что-нибудь в неурочное время. А так вообще завтраки, обеды и ужины будут в общей столовой, на первом этаже дома адептов.
— Вот он, — указал Арбереш. — Будете здесь жить, пока не станете настоящими магами, и пока вас не отправят из Эриарата…
— …практически куда угодно, и обычно совсем не туда, куда вы хотели бы попасть, — подхватил Камар. — Или ещё вас могут оставить на постоянной работе в Академии, что, впрочем, случается довольно редко.
— Вы будете жить на последнем этаже, — продолжал Арбереш. — Такова традиция: новые ученики селятся на верхнем этаже, и с каждым годом обучения переезжают на этаж ниже. На каждом этаже есть спальни, и есть общая гостиная.
— Вы, — спохватился Камар и указал пальцем на девушек. — Вы живёте отдельно, вон в той части здания. Таковы правила, девчонки живут отдельно. У вас отдельный вход, и вообще сделано всё, чтобы мы с вами встречались как можно реже.
— «Целибат есть необходимое и не обсуждаемое условие совершенствования в магии», — сказал Арбереш торжественно, скривив рот, и явно передразнивая Акамуса Премудрого. Но тут же добавил: — Да не обратит он в мою сторону свой всевидящий взгляд.
— Младшим ученикам нельзя без приглашения заходить в комнаты и гостиную старших, — сказал Камар. — Правда, и мы, старшие, обычно не будем заходить к вам, всё равно ничего там у вас интересного нет. Но вот здесь, рядом со столовой, на первом этаже, мы собираемся все вместе по вечерам, поболтать, побездельничать и всё такое. Заходите, если будет настроение. Только помните, что вы младшие, и не должны старшим действовать на нервы. Но вообще мы не кусаемся.
— А жить будете наверху, — повторил Арбереш. — Пошли, мы покажем. Тут нормально, в принципе. Не так чтобы хоромы, как у настоящих магов. Но и не комнаты по двадцать человек, как у слуг, с кроватями в три этажа.
И это была святая правда. Кровати были всего в два этажа.
1734, Месяц жатвы, 22-й день
— Войдите, — вполне добродушно отозвался архимаг, вслед за чем в его кабинете появился Ка-Мат-Эф Эрудит. Архимаг посмотрел на него с интересом и некоторым подозрением, потому что не ждал от этого визита ничего хорошего или хотя бы конструктивного. И был прав.
— Могущественный Изквиердо, я хочу подать официальное прошение об улучшении жилищных условий, — сообщил Ка-Мат-Эф, усаживаясь на стул напротив архимага непреклонно и основательно.
Брови архимага взметнулись вверх удивлённо, показывая, что в этот раз визитёру удалось превзойти ожидания.
— Позволь узнать, в чём проблема, могущественный Ка-Мат-Эф, — ответил Изквиердо, поправляя очки на носу так, чтобы удобнее было смотреть на посетителя поверх них. — Неужели слуги отбились от рук и убирают спустя рукава? Дверь скрипит? Быть может, нужен мелкий ремонт, скажем, побелить-подкрасить? — Архимаг сделал приглашающий жест. — Расскажи мне всё в мельчайших подробностях, в конце концов, я архимаг и должен быть в курсе всех проблем сотрудников Академии.
— Нет, со слугами всё в порядке, — ответил Ка-Мат-Эф. — И ремонт также не требуется. Но мне нужны более просторные покои, с большим количеством комнат.
Архимаг хмыкнул озадаченно, встал из-за стола, подошёл к шкафу и отыскал там несколько толстых амбарных книг, с которыми вернулся к Ка-Мат-Эфу.
— Согласно моим записям вот тут, ты проживаешь в третьем здании на восьмом этаже, в покоях номер 83, — сказал архимаг. Ка-Мат-Эф согласно кивнул. — И согласно записям вот здесь, в покоях номер 83 три просторные комнаты: спальня, кабинет, и гостиная, что вполне соответствует твоему статусу мага.
Ка-Мат-Эф снова кивнул.
— Так в чём проблема? — осведомился архимаг. — Надеюсь, никто из соседей тайком не украл одну из твоих комнат? Не хотелось бы повторения той истории, конечно… — закончил он вполголоса.
— Нет, все комнаты на месте, — утешил архимага Ка-Мат-Эф Эрудит. — Но у могущественного Гермесента, к примеру, покои больше и просторнее, чем мои.
— А, но это потому, что он живёт на третьем этаже первого здания, — добродушно пояснил архимаг.
— Я тоже могу жить на третьем этаже первого здания, — охотно пошёл навстречу Ка-Мат-Эф.
— Нет, не можешь, — мягко возразил архимаг. — В первом здании находятся покои старших магов, а ты, прости, не старший маг, при всём к тебе уважении.
— Это условность, — отмахнулся Ка-Мат-Эф. — Дело не в статусе. Просторные покои нужны мне намного больше, чем Гермесенту.
— Возможно, он считает наоборот, — всё так же мягко заметил архимаг Изквиердо.
— В своих покоях он живёт один, — напомнил Ка-Мат-Эф. — А у меня в трёх комнатах ютится шесть кошек и котов, и им тесно.
Архимаг Изквиердо Равновесный, могущественный маг седьмой ступени, полновластный властелин стихий Огня и Воды, один из сильнейших, опытнейших и старейших магов мира, тяжело и безнадёжно вздохнул, снял очки, и приготовился к нелёгкому и долгому разговору.
В первый день Месяца желтеющих листьев новые ученики участвовали в церемонии, и получили небольшую экскурсию по Академии, и затем поселились на пятом этаже дома адептов. И в тот день можно сказать, что ученики были в основном предоставлены самим себе, и осваивались в новом для себя месте, и с нетерпением (а некоторые с ужасом) ожидали начала собственно занятий.
Занятия же начались на второй день Месяца желтеющих листьев, когда ученикам было предписано явиться в точный и ранний час в такую-то аудиторию учебного корпуса, где им был представлен их преподаватель Ка-Мат-Эф Эрудит; и юноши и девушки погрузились в изучение наук не слишком магических, начав с чистописания и каллиграфии. Не будучи сам в силах творить никакую сложную магию, Ка-Мат-Эф на протяжении первых месяцев должен был обучать адептов чтению и правильному написанию рун и магических символов, основам древних, но всё ещё использовавшихся в магических ритуалах языков, и подобным вещам, пусть скучным, но совершенно для будущих магов необходимым, включая историю и географию, и мало-мальское понимание того, как мир устроен в целом.
И не всем из новых адептов, разумеется, давались науки легко, что в первую очередь было связано с их совершенно разным уровнем подготовки.
Давайте я расскажу о них. Я знаю о каждом из них решительно всё.
Вот Джеремия д’Орнонтвилль, сын градоправителя Руэртона. Проявивший магические способности так необычайно рано, он уже столько лет знает, что станет магом, он уже владеет простенькими заклинаниями и фокусами, которым его обучил могущественный Страбо Безбородый, и всегда готов поразить ими своих одноклассников, которые пока не умеют, считай, ничего. Джеремия видит своё будущее так ясно, он уже так привык к той представляющейся ему безграничной мощи, которая вот-вот окажется в его руках — не сегодня, так завтра, не завтра так через год.
А вот рядом с ним ставший за прошлый год другом Тимократес Аланис из Аманы. Они немного похожи, правда? Оба из богатых семей, оба сыновья торговцев, оба получили хорошее образование. Тимократес совсем не учился магии, но его это не смущает — всё самое интересное вот-вот начнётся. Могущество, власть, тайные знания — всё будет принадлежать ему, и он готов их взять, хотя и не торопится, ведь он знает, что времени у него предостаточно.
Пусть рядом с ним стоит известный нам высокий бронзовокожий Мазатцаль, чьи мускулы как натянутые канаты; стройный и поджарый как пантера, он провёл всё детство в джунглях Харумама и его всё ещё немного смущают каменные здания и крыша над головой. Он теребит ворот рубахи, которую только привыкает носить, и чешется, потому что воротник ему непривычно натирает шею.
Пусть рядом стоит Абделькадер аль-Макки из далёкого жаркого Фролка. У него тёмная кожа, в его ушах золотые серьги, хотя он сын простого ремесленника. Он будущий маг Воды, в этом нет сомнений. Вы знаете, ещё несколько лет назад он частенько мочил свою постель во сне, да только это оказалось совсем не то, что вы сейчас подумали, а спонтанные проявления магии. Сначала было стыдно, а когда всё выяснилось… Вы вообще представляете себе, что это такое — быть магом Воды в пустынной стране? Абделькадер рос в бедности, но стоило ему проявить способности к магии — и его семью окружили такой заботой, что она никогда ни в чём не будет нуждаться. Правитель города, на окраине которого жила семья аль-Макки, снарядил целый корабль, чтобы Абделькадер приехал в Эриарат — целый корабль для него одного. Когда (и если) Абделькадер вернётся во Фролк настоящим магом, его будут в буквальном смысле слова носить на руках. Во Фролке очень, очень уважают магов Воды…
А вот паренёк по имени Сохор. У него нет фамилии, нет второго имени, он родом из одного племени кочевников, что живут далеко на северо-восток от Эриарата, он родился в племени Затаившегося Волка, если это вам что-то говорит. Вы знаете, в отличие от Фролка, кочевники магов не любят. Его племя отреклось от него, при первой же возможности его с опаской, вежливо, но непреклонно отослали из дома к ближайшему магу. Три с лишним года он уже прожил вдалеке от родных краёв. Сохор больше никогда не вернётся домой, никогда не увидит родных, никогда не будет скакать по бесконечным равнинам на низкорослой лошадке, как его братья. Слишком много «никогда» для одного семнадцатилетнего юноши.
Вот Лей Квинглинг, девушка из далёкой восточной страны, где кожа у людей жёлтая, а глаза раскосые, где фамилию ставят впереди имени, где женщины никогда не заговаривают первыми. И ей очень страшно, потому что вокруг слишком много мужчин и юношей, и она правда-правда не знает, как себя с ними вести.
Вот Шербахадур Балхам, из страны, находящейся так далеко, что его путешествие в Эриарат заняло долгих девять месяцев. Он сын священницы, и его рождение, как и его будущий магический талант, было предсказано звёздами в небесах; с самого рождения он воспитывался как будущий маг, в почёте и уважении, окружённый слугами и учителями — и, что забавно, практически ничего из этого не поможет ему в Академии, кроме знания языка Эриарата.
Кому-то из них в эти первые месяцы придётся легче, кому-то труднее — тем, кто прибыл из дальних стран, и плохо знал язык Эриарата, и тем, кого на родине маги подготовили не так заботливо, и тем, чьи таланты обнаружились слишком внезапно, и у них попросту не было достаточно времени.
Мери, кажется, приходилось тяжелее всех.
Всю жизнь проживший в глухой деревне, и не получивший образования практически никакого, он очень старался, и у него, кажется, совсем ничего не выходило. Неумело держащие перо его пальцы не могли правильно вывести тонкие линии рун, а вместо того так и норовили посадить кляксу на листе бумаги; при чтении буквы не хотели складываться в слова так легко, как у всех остальных. Мгновенно оказавшись в числе отстающих вместе с ещё несколькими учениками из дальних стран, Мери был словно бы в наказание Ка-Мат-Эфом нагружен дополнительными занятиями и дополнительными заданиями, и те часы, которые его более успешные одноклассники проводили за бездельем и какими-никакими развлечениями, несчастный Мери тратил на то, чтобы просто научиться нормально читать, писать, и выводить непокорные руны и знаки.
И Мери всё так же чувствовал себя обманщиком. И всё так же с ужасом ждал, когда правда выплывет наружу, и он будет с позором изгнан из Академии в равнодушный мир, где ему будет некуда податься.
И так было до шестого дня Месяца желтеющих листьев.
1734, Месяц сладкого мёда, 10-й день
— Итак, о окончательно, похоже, выживший из ума Акамус, — начал архимаг Изквиердо Равновесный, — поправь меня, если я что-то забуду упомянуть. Ты подрываешься среди ночи, ты бегаешь по коридорам, забыв про так тщательно культивируемый свой образ, ты криками и угрозами заставил магов башни Эфира творить заклинание переноса ни свет ни заря, и досуха выпил…
— Кстати, про «выпил»… — оживился Акамус, подскочил с кресла и направился к столику с бутылками.
— Досуха при этом выпил силу четверых адептов и магов, которые, возможно, теперь наконец запомнят, что по ночам нужно спать, а не шататься по коридорам… — продолжил архимаг, глядя на Акамуса с неодобрением, пока тот наливал себе бренди. — Твоё физическое здоровье, раз умственного ты, похоже, лишился, — пожелал Изквиердо Равновесный Акамусу, который снова упал в кресло, но теперь с бокалом.
— Так вот, — продолжал архимаг после небольшой паузы, во время которой Акамус наслаждался вкусом напитка, так что всё равно бы ничего не слушал, и проще было обождать. — Ты выпил досуха силу попавшихся под руку магов, перенёс карету с лошадьми неизвестно куда, зачем-то заставил Окаро Терпеливого ей править, на что он довольно сильно обижается… Ты неизвестно что делал в этом неизвестно где, и вернулся через четыре дня своим ходом, с каким-то мальчишкой, который, я так понимаю, будет нашим новым учеником? — Архимаг вопросительно посмотрел на Акамуса, устало развалившегося в кресле. Акамус утвердительно кивнул.
— У меня один вопрос, — продолжил архимаг. — Это правда того стоило?
— В тот день, в пятый день Месяца сладкого мёда, с утра, — и голос Акамуса был непривычно тих, и было видно, что происшедшее в последние дни его основательно вымотало, — мы все почувствовали возмущение в магии. И оно было так сильно, что я оббежал все башни, пытаясь понять, кто из старших магов что натворил. Но это только казалось, что возмущение было совсем рядом. На самом деле оно было далеко, просто оно было очень сильным.
— Оно было таким сильным, могущественный Изквиердо, что ты не поверишь, — продолжал Акамус. — В моём кабинете разом зажглись чуть ли не все магические шары. Наши маги со всех концов земли спешили отчитаться, что почувствовали возмущение в эфире. Его почувствовали даже далеко за морем — вот насколько сильным оно было.
Архимаг заинтересованно поднял брови.
— В силу врождённой бестолковости наших магов, — продолжал Акамус, но в его словах не было привычной искренней язвительности, — они не в состоянии были толком описать силу возмущения, которое почувствовали. Кроме того, большинство считало, что почувствовали возмущение только они одни, где-то рядом с собой — и даже сложно винить их в этом, ведь я сам так подумал в первый момент. Из-за бесполезности их сообщений я не имел никакого представления, где же собственно возмущение такой чудовищной силы произошло. И тогда я, разумеется, начал искать его магическими средствами, и вычислять источник возмущения методами точными и надёжными, но, к сожалению, довольно медленными и утомительными.
Акамус устало вздохнул в кресле.
— На это ушёл весь день и большая часть ночи, — продолжал он. — И моё удивление, хотя это сказано очень слабо, всё росло, поскольку возмущение было такой колоссальной силы, что магическое поле всё ещё резонировало и отзывалось на него, и это дополнительно затрудняло мою работу. — Акамус озадаченно покивал головой. — Всё указывало на то, что возмущение было признаком спонтанного выброса магии, но такой огромной силы, как если бы могущественный Бенуа Болотистый лишился рассудка и затопил свою башню Воды до крыши, так чтобы фонтаны били из всех окон. — Акамус помолчал и добавил: — Опять.
— Поэтому, — снова вернулся к рассказу он, — ты понимаешь, как я спешил. Где-то там был новый маг, и маг, чья магия вырвалась на волю с невиданной мною никогда прежде силой, а я по-прежнему не имел никакого представления, где он находится, и что с ним происходит! — зло и раздражённо почти закричал Акамус, всё ещё остро переживая своё бессилие.
— Поэтому как только мне удалось локализовать место происшествия, я поспешил туда. Пришлось импровизировать, и немного пригрозить нашим магам, чтобы пошевеливались, потому что — нет, это не могло подождать до утра, а лучше даже после обеда. Ну а Окаро просто подвернулся под руку, так что я взял его с собой за компанию, — закончил Акамус.
Некоторое время архимаг задумчиво смотрел на Акамуса.
— Ты мне скажи, — наконец спросил Изквиердо Равновесный. — Оно того стоило?
Акамус Премудрый посмотрел на архимага.
— Он в пепел сжёг двадцать два человека, — очень тихо, тщательно выговаривая каждое слово, сказал Акамус.
1734, Месяц желтеющих листьев, 6-й день
— Адепт без знания элементарной магии в стенах Академии беспомощен, — сообщил Ка-Мат-Эф Эрудит. — Поэтому один день в неделю мы будем отдыхать от теоретических наук, и посвящать себя изучению простейшей магии.
Это известие было встречено адептами с большим энтузиазмом.
— Мы начнём с того, что будем разучивать самые-самые простые заклинания и приёмы, — продолжил Ка-Мат-Эф. — Это также является гарантией того, что вы с ними обязательно справитесь.
Как вы понимаете, это одновременно было гарантией и того, что с заклинаниями справится сам Ка-Мат-Эф Эрудит.
— Сегодня мы научимся с вами управляться с магическими светильниками, которые повсеместно используются в Академии. — Ка-Мат-Эф поднял на руке шар матового стекла. — До сих пор вам приходилось прибегать к чьей-то помощи, чтобы включить или погасить свет, и светильники в ваших комнатах гасили и зажигали старшие адепты все разом, по часам. С этого дня вы сможете справляться с задачей самостоятельно. — Он снова продемонстрировал светильник. — Это магический артефакт, специально созданный таким образом, чтобы реагировать на определённые магические действия, поэтому для того, чтобы светильник зажечь или погасить, требуется совсем малое количество сил, и в то же время заклинание чрезвычайно просто и коротко. Сейчас я запишу его на доске, и покажу, как его исполнять, а потом вы все попробуете то же самое сделать сами. Заодно посмотрим, как вы запомнили всё, что мы изучали на этой неделе…
Поздно вечером Мери лежал на своей кровати и счастливо улыбался.
— Я маг, — прошептал он беззвучно, одними губами. Затем произнёс слова заклинания, указал жестом на светильник на потолке и зажёг его.
— Ложись спать, — проворчал сбоку Мазатцаль, не открывая глаз.
— Ну здорово же, — сказал Мери и погасил светильник.
— Просто потрясающе, — отозвался снизу Джеремия.
Мери ещё немного полежал в темноте, не удержался, и снова включил светильник.
— Мазатцаль, будь другом, кинь в него подушкой, — попросил Джеремия.
— Я не могу, я ей пользуюсь, — сонно проворчал Мазатцаль.
— Я больше не буду, — сказал извиняющеся Мери.
— Он всё равно не успокоится, — проворчал так же сонно Тимократес.
— Иди в коридоре позажигай лампы, — предложил Джеремия, и Мери, который всё равно не мог заснуть, повиновался.
Он шёл по коридору и зажигал и гасил волшебные светильники, и улыбался счастливо впервые за многие дни. Потом подошёл к окну и уставился в темноту, глядя на спящую Академию с редкими огоньками светящихся окон в башнях, где маги, очевидно, работали ночь напролёт.
— Я буду настоящим магом, — повторил он вполголоса счастливо.
