Єсть!
Ну окей. Командирів російських полків та навіть батальйонів ми вбиваємо, коли в умовах РЕБ, фігового зв’язку та відсутності керованості власних військ вони лізуть уперед, щоб особисто зрозуміти, що сталося, і чому всі стоять і ніх*я не робе. Це зрозуміло.
Колона не їхала, сів в командирський танк і згорів.
Окей, я можу зрозуміти навіть загибель комдива чи командарма, якщо це результат снайперської роботи. Тупо не очікували, і тому замком армії отримав кулю в лоба з півтора кілометрів. Або там диверсійна група вийшла на штаб і підловила його там якось, я хз як.
Але як дивізія може втратити комдива під час загальновійськового наступу? Сука, як? Що він там робить? Чи навіть командувача армії. На полі бою особисто нічим більшим за полк командувати не вийде. Шо вони там роблять на передку? Зі складними щщями дивляться в зеленку?
Або чим можна ввалити в командний пункт так, щоб поранити генерала? Чи ви там у наметі його розгорнули? Окей, якщо б наступ був по 100 км у день, тоді можна ще було б повірити, що в наспіх створеному штабі якось накрили. Але ж вони там майже не просуваються.
Бл*ць, дрімучій совок втрачав комдивів та командармів при виході з оточення, або дійсно коли всі офіцери штабу разом з ротою охорони приймали бій. Останній. І там війна була 3,14ць по використанню арти та штурмової авіації.
Тут взяли голову Генштабу, відправили командувати фактично армією (або групою армій, я хз как класифікувати їх бтгшний бардак). Ну ок, всяке бувало, давайте уявимо, що він простий командарм. І тепер, здається, він трьохсотий.
Ну це або бійці ССО чи ГУР як привиди пробралися в штаб та посадили його на пляшку. Або я хз як.
Звісно, що це результат бардаку та невміння керувати. Коли взводний бігає між окопах трошників, які вчорашні цивільні і нічого не розуміють, це можна зрозуміти. Коли під час неорганізованого відступу або неочікуваного нападу дивізія чи армія під час виходу чи відходу втрачає командуючих, це зрозуміло. Коли РЕБ валить, і немає зв’язку, і ворог наступає і гатить із арти на всі склади Холодної війни, це зрозуміло.
Але втратити командарма під час наступу, який готувався заздалегідь?
Довго думав, а потім згадав. Тримайте. Книга «72 метри», яка багато розповідає про радянську армію і, мабуть, про російську також.
ЧЕРНЫЙ ПЕСЕЦ
Есть такой на флоте зверь – «черный песец», и водится он в удивительных количествах. Появляется он всегда внезапно, и тогда говорят: «Это „черный песец” – военно-морской зверь».
…Первый час ночи; лодка только с контрольного выхода, еще не успели как следует приткнуться, привязаться, принять концы питания с берега, а уже звонками всех вызвали на пирс, построили и объявили, что завтра, а вернее, уже сегодня, в десять утра, на корабль прибывает не просто так, а вице-президент Академии наук СССР вместе с командующим, а посему – прибытие личного состава на корабль в пять утра, большая приборка до девяти часов, а затем на корабле должны остаться: вахта, командиры отсеков и боевых частей, для предъявления. В общем, смотрины, и поэтому кто-то сразу отправился домой к женам, кто-то остался на вахте и на выводе нашей главной энергетической установки, а кто-то с тоски лег в каюте в коечку и тут же… кто сказал «подох»? – тут же уснул, чтоб далеко не ходить.
К девяти утра сделали приборку, и корабль обезлюдел; в центральном в кресле уселся командир, рядом – механик, комдив-три и остальные-прочие из табеля комплектации центрального поста; весь этот человеческий материал разместился по-штатному и предался ожиданию. Волнение, поначалу способствующее оживлению рецепторов кожи, потихоньку улеглось, состояние устоялось, и сознание из сплошного сделалось проблесковым.
Вице-президента не было ни в десять, ни в одиннадцать, где-то в полдвенадцатого обстановку оживил вызов «каштана», резкий, как зубная боль, – все подскочили. Матрос Аллахвердиев Тимуртаз запросил «добро» на продувание гальюна третьего отсека.
– Комдив-три! – сказал командир с раздражением.
– Есть!
– Уймите свой личный состав, уймите, ведь до инфаркта доведут!
– Есть!
– И научите их обращаться с «каштаном»! Это боевая трансляция. Научите, проинструктируйте, наконец, а то ведь утопят когда-нибудь нас, запросят вот так «добро» и утопят!
– Есть!
Трюмный Аллахвердиев Тимуртаз был в свое время послан на корабль самим небом. Проинструктировали его не только по поводу обращения с «каштаном», но и по поводу продувания гальюна. Происходило это так:
– Эй, там внизу, «баш уста», ты где там?
– Я здэс, таш мычман!
– Ты знаешь, где там чего открывать-то, ходячее недоразумение?
– Так точно!
– Смотри мне, сын великого народа, бортовые клапана не забудь открыть! Да, и крышку унитаза прижми, а то там захлопка не пашет, так обделаешься – до ДМБ не отмоешься, мама не узнает!
– Ест…
– А ну докладывай, каким давлением давить будешь?
– Э-э… все нормално будет.
– Я те дам «все нормално», знаем мы, смотри, если будет, как в прошлый раз, обрез из тебя сделаю.
– Ест…
Бортовые клапана Тимуртаз перепутал; он открыл, конечно, но не те. Потом он тщательно закрыл крышку унитаза, встал на нее сверху и вдул в баллон гальюна сорок пять кило вместо двух: он подумал, что так быстрее будет. Поскольку «идти» баллону гальюна было некуда, а Тимуртаз все давил и давил, то баллон потужился-потужился, а потом труба по шву лопнула, и содержимое баллона гальюна – двести килограммов смешных какашек – принялись сифонить в отсек, по дороге под давлением превращаясь в едучий туман. Наконец баллон облегченно вздохнул. Туман лениво затопил трюм. Тимуртаз, наблюдая по манометрам за процессом, решил наконец, что все у него из баллона вышло, перекрыл воздух, спрыгнул с крышки унитаза и отправился в трюм, чтоб перекрыть бортовые клапана. При подходе к люку, ведущему в трюм, Тимуртаз что-то почувствовал, он подбежал к отверстию, встал на четвереньки, свесил туда голову и сказал только: «Вай, Аллах!»
Прошло минут двадцать, за это время в центральном успели забыть напрочь, что у них когда-то продували гальюн. Туман, заполнив трюм по самые закоулки, заполнил затем нижнюю палубу и, нерешительно постояв перед трапом, задумчиво полез на среднюю, расположенную непосредственно под центральным постом.
Центральный пребывал в святом неведении:
– Что у нас с вентиляцией, дежурный?
– Отключена, товарищ командир.
– Включите, тянет откуда-то…
Дежурный послал кого-то. Прошло минут пять.
– Чем это у нас пованивает? – думал вслух командир. – Комдив-три!
– Есть!
– Пошлите кого-нибудь разобраться.
Старшина команды трюмных нырнул из центрального головой вниз и пропал. Прошла минута – никаких докладов.
– Комдив-три!
– Есть!
– В чем дело?! Что происходит?!
– Есть, товарищ командир!
– Что «есть»? Разберитесь сначала!
Комдив-три прямо с трапа, ведущего вниз, исчез и… тишина! Командир ворочался в кресле. Прошла еще минута.
– Черт-те что! – возмущался командир. – Черт-те что!
Туман остановился перед трапом в центральный и заволновался. В нем что-то происходило. Видно, правда, ничего не было, но жизнь чувствовалась.
– Черт знает что! – возмущался командир. – Воняет чем-то. Почти дерьмом несет, и никого не найдешь!
Командир даже встал и прошелся по центральному, потом он сел.
– Командир БЧ-5! – обратился он к механику.
– Есть!
– Что «есть»?! Все мне говорят «есть», а говном продолжает нести! Где эти трюмные, мать их уети! Разберитесь наконец!
Командир БЧ-5 встал и вышел. Командиру не сиделось, он опять вскочил:
– Старпом!
– Я!!!
– Что у вас творится в центральном?! Где организация?! Где все?! Куда все делись?!
Старпом сказал: «Есть!» – и тоже пропал. Наступила тишина, которая была гораздо тишинее той, прошлой тишины. Туман полез в центральный, и тут, опережая его, в центральный ввалился комдив-три и, ни слова не говоря, с безумным взором вывалил к ногам командира груду дезодорантов, одеколонов, лосьонов и освежителей.
– Сейчас! – сказал он горячечно. – Сейчас, товарищ командир! Все устраним! Все устраним!
– Что!!! – заорал командир, все еще не понимающий. – Что вы устраните?! Что?!
– Аллахвердиев!..
– Что Аллахвердиев?!
– Он…
– Ну?!.
– Гальюн в трюм продул… зараза!..
– А-а-а… а вытяжной… вытяжной пустили?!.
– Сейчас… сейчас пустим, товарищ командир, не волнуйтесь!..
– Не волнуйтесь?! – и тут командир вспомнил про Академию наук, правда, несколько не в той форме: – Я тебе «пущу» вытяжной! Ты у меня уйдешь в академию! Все документы вернуть! В прочный корпус тебе нужно, академик, гальюны продувать… вместе с твоим толстожопым механиком! Сами будете продувать, пока всех своих киргизов не обучите! Всех раком поставлю! Всех! И в этом ракообразном состоянии… – Командир еще долго бы говорил и говорил о «киргизах» и о «ракообразном состоянии», но тут центральный вызвал на связь верхний вахтенный.
– Есть центральный!
– На корабль спускается командующий и… и… – Вахтенный забыл это слово.
– Ну?!
– …и вице-президент Академии наук СССР…
И наступил «черный песец». Командир, как укушенный, подскочил к люку, сунул в него голову и посерел: на центральный надвигалась необъятная задница. То была задница Академии наук! Командир задергался, заметался, потом остановился, и вдруг в прыжке он схватил с палубы дезодоранты и освежители и начал ими поливать и поливать, прямо в надвигающийся зад академику, и поливал он до тех пор, пока тот не слез. Академик слез, повернулся, а за ним слез командующий, а командир успел пнуть ногой под пульт одеколоны и дезодоранты и представиться. Академик потянул носом воздух и пожевал:
– М-м… да… э-э… а у вас всегда так… м-м… э-э… пахнет?..
– Так точно! – отчеканил командир.
– Э-э… что-то недодумали наши ученые… с очисткой… м-да, недодумали… – покачал головой академик.
Командующий был невозмутим. Он тоже покачал головой, мол, да, действительно, что-то недодумали, и проводил академика до переборки во второй отсек. Командир следовал за ними, соблюдая уставную дистанцию, как верная собака. Он был застегнут, подтянут, готов к исполнению. У переборки, когда зад академика мелькнул во второй раз, командующий повернулся к командиру и тихо заметил:
– Я вам додумаю, Я вам всем додумаю. Я вам так додумаю, что месяц на задницу сесть будет страшно. Потому что больно будет сесть… Слезьми… все у меня изойдете… слезьми…
