Что ж ты не сказал, деда…
Что ж ты молчал, а? Не рассказывал, даже байки не пел, не намекал, не придумывал про ту войну. Не говорил, молчал да пил.
Пил долго, страшно, упиваясь с мужиками с улицы в хлам, да и потом, упившись, не горланил, не фестивалил, на гармошке не играл. Молчал. Курил и молчал.
Донбасс не праздновал – Донбасс поминал. Поминал густо, сильно, ничего особо не готовя и заливая водкой-казёнкой воспоминания, Донбасс рычал, иногда тихонько плакал и никогда, ни за что не забывал.
Деда, что ж ты не сказал, я ж малой был, я так и не узнал никогда, за что у тебя найденная в шифоньере перед похоронами “Красная звезда” и ещё горсть позвякивающих и никогда не надеваемых. Деда, может ты и не зря молчал, но я так любил тебя, деда, я так плакал тогда, в восемьдесят пятом, когда папа бросал горсти сырого донбасского чернозёма на гроб – ох, деда, если бы ты слышал. Ты бы обнял меня, щекоча седой бородой, и сказал бы, что всё будет хорошо.
Что ж ты молчал, а? Чего не сказал, как это, когда валится на голову болванка в сто двадцать миллиметров, когда мертвеешь в блиндаже после разрыва, бо не знаешь, куда, на какую позицию упало, и что там с пацанами, что ж ты молчал, что ж ты не сказал мне, как это – когда чужая тёмная фигурка ломается в линии твоих трассеров, деда, блять, что ж ты молчал, а, что ж ты не рассказал мне, как это страшно, когда идёшь по полю с автоматом?
Какого хера, Илья Пименович.
Ты сержант – и я сержант. Тогда какого, блять, какого ты молчал, а? Какого ты нас берёг, если я потом жёг посадки, которые ты садил, и стрелял по людям, которых даже не знал? А? Какого, а?
Извини. Не сердись там, наверху, на меня сильно. Я старался как мог, службу тащил, своих берёг, хуйни не творил, не залетал, был таким, как все. Как ты. Как вы.
Спасибо, что не рассказал, деда.
Люблю тебя.
Фото: 20.11.1944 “Солдатский труд”. Рядовой 928-го артиллерийского полка, входившего в состав 367 стрелковой дивизии. Расчет перекатывает 45-мм противотанковую пушку. © И. Озерский
