Ирпень потихоньку начинает дышать
… на каком-то из то ли мостов, то ли переездов стояла белая BMW. На пробитых колесах и с серой буквой “V” на передних дверях. Эти долбоебы реально пытались на ней уехать.
Ирпень пасмурен, зол и немного растерян. Город – да, но люди в нем – нет. Люди привычно поправляют автоматы, привычно не горбятся под броней и привычно постоянно куда-то торопятся.
Я бросаюсь к чужой машине: Бодя, чччерт, мы лет пять не виделись, еще с Авдеевки. Я так рад его видеть, что проскакиваю прямо перед скорой, рулящей по лужам. Водила скоряка привычно поднимает руку – о, Господи, он видел таких картин тысячи за эти пять недель и за эти восемь с лишним лет. Я хватаю Бодю за руку и даже пытаюсь обнять, неудобно протиснувшись броником в окно машины. Пятнадцать слов: “я рад тебя видеть, брат”, ” і я радий, що ти живий”, “вибач, торопимся”, “до зустрічі, брате”.
Все торопятся. Все кричат, ругаются, смеются, машут руками, сдают назад, освобождая дорогу колоннам. Наклейки, ленты скотча, разная форма и одинаковые лица. Редкие мирные машины. Заебавшийся блок-пост. Дым от сотен сигарет. Шевроны. Бороды. Запах дождя.
Мы не можем проехать в Гостомель: нет, не сегодня, там работают люди, и мы им только помешаем. Ок, ничего, мы подождем.
Ирпень красив, как только может быть красив освобожденный город. Ирпень потихоньку начинает дышать. Ирпень как-будто пробует это: свобода, Украина, наши. А наши… а шо наши. Привычно закидывают автоматы, не горбятся и вечно куда-то торопятся.
