Новости из США. Слушания в Сенате

Igor Aizenberg

Закончилась открытая часть слушаний в сенатском комитете по разведке, на которых выступал и отвечал на вопросы уволенный директор ФБР Джеймс Коми.

Делюсь своими первыми собственными впечатлениями.

– Коми заявил, что решил писать меморандумы о каждой своей беседе с Трампом после первой же встречи с ним 6 января 2017 года, когда Трампу был представлен секретный отчет о вмешательстве России в предвыборную кампанию. Коми заявил, что принял такое решение по комплексу причин, и одной из основных причин является личность собеседника. Коми опасался, что Трамп может впоследствии распространять ложные сведения о содержании своих разговоров с Коми. При этом Коми заявил, что если Трамп записывал разговоры с ним, то он, Коми, будет очень рад, если записи будут обнародованы.

– Коми намеренно передал содержание нескольких меморандумов в газету Нью-Йорк Таймс после своего увольнения. Сделал он это через своего друга, профессора юридического факультета Колумбийского университета, предварительно посоветовавшись с ним. Коми считал, что публикация содержания нескольких меморандумов должна способствовать назначению спецпрокурора по расследованию Рашагейта (и оказался прав).

– Если с Президентом Обамой Коми имел только две встречи один на один за три с половиной года работы директором ФБР и ни одного частного телефонного разговора (это не включает участие Коми в различных совещаниях у президента вместе с другими руководителями, но подчеркивает уважение Обамы к независимости ФБР), то с Трампом, с 20 яинваря по 9 мая было три встречи один на один и шесть частных телефонных разговоров, инициированных президентом.

– Коми воспринял слова Трампа “надеюсь, что вы спустите дело Флинна на тормозах” как директиву (поскольку подобные слова, сказанные президентом не могут восприниматься иначе), которую он, оданко, не выполнил. Коми не информировал никого об этих словах президента. Коми отказался отвечать на вопрос, считает ли он эти слова президента доказательством препятствования правосудию. Он заявил, что это дело спецпрокурора Роберта Мюллера и его команды дать юридическую оценку данному факту.

– Коми имел встречу с генпрокурором Сешансом после того, что Трамп удалил Сешанса с совещания 14 февраля, в котором участвовал и Коми, чтобы остаться один на один с Коми, и информировал Сешанса, что считает недопустимым подобные действия президента.

– Коми заявил, что президент и сотрудники Белого Дома шокировали его и сотрудников ФБР своими несправедливыми, лживыми обвинениями, последовавшими за увольнением Коми. При этом сам Коми считает, что был уволен, очевидно, в связи с расследованием Рашагейта.

– Коми заявил, что один из сотрудников руководящего ядра ФБР был против того, чтобы заявлять о том, что Трамп не неходится под следствием, поскольку ведущееся расследование возможных связей между предвыборным штабом Трампа и россйскими представителями может привести к тому, что сам Трамп может в будущем попасть под расследование.

– Коми подтвердил, что президент требовал от него лояльности лично себе. Оценку этому требованию Коми также предложил дать спецпрокурору Роберту Мюллеру.

– Коми заявил, что вмешательство России в избирательную кампанию было массированным и представляло собой враждебную акцию не по отношению к одному кандидату и к одной партии, а враждебную акцию по отношению к Соединенным Штатам. Коми также заявил, что если не будет доведено до конца расследование и не будут предприняты соответствующие меры, Россия обязательно повторит то же самое.

– Коми выразил уверенность, что спецпрокурор Роберт Мюллер и его команда доведут расследование, докопавшись до истины. При этом, отвечая на вопрос председателя Бурра, Коми заявил, что расследование комитета по разведке может и должно идти паралледьно, дополняя расследование, ведущееся под руководством спецпрокурора.

– На многие вопросы Коми отказался отвесать на открытыз слушаниях. Но был готов ответить на зкрытых (а закрытая часть слушаний должна состояться после обеденного перерыва).

И в заключение один комментарий не о том, о чем говорил Коми. Меня сегодня до крайности разочаровали почти все республиканские сенаторы. Никого из них, за исключением председателя комитета Ричарда Бурра и сенатора из шатата Мэн Сюзан Коллинс вообще не интересовали ни Рашагейт, ни обстоятельства увольнения Коми, ни содержание бесед Коми с Трампом. Их больше всего интересовали e-mail-ы Клинтон. Особенно усердствовал в этом сенатор Маккейн, который удивлялся, почему расследование в отношении e-mail-ов Клинтон закрыто, и Клинтон объявлена невиновной, а расследование по Рашагейту – не закрыто, и не объявлено, что Трамп не находится под расследованием. При этом Маккейн почему-то, говоря о нынешнем президенте, упорно называл его “президент Коми”. То же самое интетесовало техасского сенатора Корнина. Арканзасский сенатор Коттон выспрашивал, просил ли Трамп еще раз после 14 февраля закрыть расследование против Флинна и был несказанно рад, что нет, больше не просил (то же самое единственно интересовало и сенатора Рубио. На основании этого республиканцы, видимо, будут доказывать, что если просил только один раз, то это не препятствование правосудию. Кстати, именно об этом еще до сегодняшних слушаний заявил рано утром сенатор Грем). Из таких настроений республиканцев следует, что не только говорить об импичменте на данный момент никак не приходится, но главное – что, к сожалению, корпоративная партийная содидарность для подавляющего большинства республиканцев на сегодняшний день превыше всего на свете.

Спасибо всем, кто прочитал.