Блок-пост

– Так, ладно… А шо у вас в багажніку? – cдержанно интересуется боец и подтягивает обратно постоянно сползающую желтую ленточку.
– Особисті речі, – говорю я.

Это было безумно давно, может, пять или шесть дней назад, вы ж заметили, как сейчас сжалось время? Сна мало, дел много, телефон садится, и предусмотрительно купленные в первый день шесть блоков «хитсов» почти закончились. Задачи логистики и комплектации нарастают со скоростью летящего «Байрактара», бензин заканчивается, яркое солнце освещает пыльный и пустой Киев.

– Откуда и куда едем? – влазит второй в черной шапке и беспалых перчатках, которому явно скучно на сымпровизированном из шин, говна, палок и бетонных плит блок-посте.
– С какой целью интересуетесь? – тут же отвечаю. Махновцы, йопт, насколько все-таки проще с вояками и нациками. Но – наши махновцы, свої, ріднесенькі.
– Чего не отвечаешь? Задержать? – включается опять первый и кладет руку на висящий поперек груди АК.

Я вздыхаю. И понятно, что рано или поздно это все довернут, и службу наладят, и чутка подкрепят ребят, и не мое это дело, я просто благодарен им за то, что они стоят здесь и сейчас. И несут службу как умеют. И сползает у них повязка на руке, а не паспорт на границе.

– Пойдем, – говорю я и распахиваю дверцу, – Та отойди ты от машины, поцарапаешь. Ща открою багажник, глянешь.

Второй отходит чуть дальше, страхует, я нажимаю на грязную кнопку старой японской машины и поднимаю ляду. Глаза ТрОшника вспыхивают.

Так Аладдин не смотрел на алмазы в Пещере Чудес. Султан Брунея так не осматривал свой гарем. Скрудж МакДак с башней долларов и нардеп Трухин со своей сумкой с «конфетами» так не сияли, как глаза обычного парня на обычной дороге Киева.

В багажнике лежат зеленый ящик, домкрат, водичка и четыре пулемета.

– Ахуєть, – говорит хлопец и привычно подтягивает повязку, одним этим словом перейдя на українську.
– Та да, – отвечаю, – Я ж говорив. Особисті речі.

Следующим утром я отдам три из этих пулеметов, точнее даже поменяюсь, бо горизонтальные связи – это великолепная фишка наших войск. Спустя несколько дней, слившихся в один, буду писать это текст, понимая, что наши войска дали нам две недели жизни.

Целых две недели, как ослепительное солнце освещает пыльный и пустой Киев.